Все эти, в общем-то,
нехитрые истины хорошо понимал и максимально учитывал в своей практической
политике Эрхард, под руководством которого в 1948 году в Германии началось
осуществление денежной и экономической реформ.
Старт был трудным и мучительным. Промышленное производство составляло
всего 40 процентов от уровня 1936 года. Катастрофически не хватало самых
элементарных товаров. Неимоверно разбухшая денежная масса не оставляла шансов
для проведения сколько-нибудь разумной денежно-финансовой политики. Процветали
спекуляция и черный рынок. Подлинной валютной единицей стала пачка американских
сигарет.
«Господствовали голод,
нужда и экономический хаос. Люди были переполнены сомнениями, деморализированы
и без какой-либо надежды на улучшение в будущем».
«Было рассчитано, что в
среднем на одного немца только каждые пять лет производилась одна тарелка,
каждые двенадцать — пара обуви, что только каждый пятый младенец мог лечь в
собственную кровать и лишь каждый третий немец имел шансы лечь в собственный
гроб».
Политика оккупационных
властей тогда строилась на идеях возмездия, наказания и опекунства. При этом
они переняли от нацизма командную экономику с ее тотальным рационированием,
дефицитом, контролем над ценами, финансами, экспортом и импортом.
«Против введения рыночного
хозяйства были в то время СДПГ и ХДС (то есть обе главные партии Западной
Германии), а также профсоюзы. СДПГ требовала «социалистическое хозяйство путем
планомерного управления»... ХДС заявлял в своей Аденской программе:
«Планирование и
регулирование экономики являются необходимыми в значительном объеме еще
длительное время»... и предлагал обобществить горное дело и металлургию.
Профсоюзы хотели введения общественной собственности в ключевых отраслях...».