За рубежом о немецком театре часто бытует мнение, что он громок и нарцистичен. Но это театр, за которым стоит система, приятно удивляющая весь мир. Даже в небольших городках имеются опера и балет, наряду с драматическим искусством; в целом существует ярко выраженный театральный ландшафт, густая сеть государственных и городских, передвижных и частных театров. Как отзвук студенческого движения 68-го года сформировалась, кроме того, новая широкая театральная сцена: независимые театры; знак того, что страсть к театру по-прежнему не угасла и хочет себя показать. В Германии много тратят на эту систему: душевного волнения, внимания и денег. Для многих это роскошь: ведь театр возвращает лишь 10-15 проц. затраченных на него средств. Частные театры также подключены к государственной системе субсидий, как например, знаменитый «Берлинер шаубюне», основанный режиссером Петером Штайном, который и вылепил его профиль. Эта система, похоже, уже давно достигла зенита своего развития. Она переживает трудную фазу, так как к искусству то и дело подходят с материальными мерками.Петер Штайн долгое время считался уникальным явлением в немецком театре. В противоположность другим режиссерам он создал нечто такое, что распознается благодаря непрерывности повторяющихся мотивов, тем и авторов. Театр памяти с постановочным стилем, который предан тексту. Между нынешним новым поколением театральных деятелей и такими людьми, как Петер Штайн, Петер Цадек или Клаус Пейман, руководитель «Берлинер ансамбля», лежат целые миры. С помощью вокабуляра 68-го года, характерного для этих бунтарей, современный театр больше не понять. Такие понятия, как «просвещать», «поучать», «разоблачать», «вмешиваться» сегодня кажутся антикварными. Театр молодых не видит себя больше авангардом, он ищет свои формы выражения. После молодежной эйфории 90-х годов, связанной с такими именами, как Леандер Хаусманн, Штефан Бахманн, и Томас Остермайер, наступила пауза, во время которой эти режиссеры стали руководителями театров. Франк Касторф, известный как «разрушитель пьес», который разбирает и снова собирает тексты, вместе со своим театром «Берлинер фольксбюне» стал образцом такого поколения театральных деятелей. Кристоф Марталер и Кристоф Шлингензиф также символизируют изменившееся понятие театра, с помощью которого дается ответ на перемены после «холодной войны» и на приход глобального капитализма.

Такие режиссеры, как Михаэль Тальмайер, Армин Петрас, Мартин Кузей, Рене Поллеш или Анетте Паульхофер создали тем временем постановочные формы, отдающие предпочтение стилю, а не содержанию; традиционное, близкое к тексту повествование им скорее чуждо. То, что определяло характер немецкого театра в течение 250 лет, – конфронтация с обществом – уступило место пестрому многообразию. Однако театр никогда не существовал в отрыве от времени, в которое он жил. Он призван создавать картины нашей жизни. И это работа, пробуждающая память, за что театр и субсидируется. В этом его общественная функция.

Источник: http://www.tatsachen-ueber-deutschland.de